#СЕМЬЕ #дети Влияние телевизора на эмоции ребенка
Герта Штурм в 1972г. в ходе множества крупных лабораторных экспериментов обнаружила и подтвердила эффект. Она исследовала эмоциональное воздействие телевидения на реципиентов, точно измеряя его на уровне бессознательных физиологических реакций (частота пульса, частота и глубина дыхания, электропроводность кожи). Эксперимент повторялся по прошествии нескольких недель с одними и теми же испытуемыми, чтобы проверить, что из воспринятых знаний и пережитых эмоций сохранилось в их памяти.
Результаты оказались неожиданными для всех участников. Штурм сообщает: «По прошествии трех недель обнаружилось, что знания, полученные через телевидение, были забыты, а вот вызванные масс-медиа эмоциональные переживания остались в первозданном виде. В эмоциональных переживаниях не обнаружено никаких изменений, никаких коррекций; эмоции реципиентов, возникшие у них в ходе первой передачи, не подверглись забыванию». Герта Штурм говорит, что «телевидение вызывает эмоциональные переживания, в силу своей устойчивости равнозначные эмоциональным привязанностям».
ИЗМЕНЕНИЕ КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ
Если бедность не оставляет места и времени для игры любого типа, то в более благополучных сообществах зачастую свободная игра попросту не ценится. Д. Элкинд пишет, что дети традиционно ограждаются от взрослой ответственности и поощряются играть вплоть до старшего подросткового возраста. Тем не менее, родители весьма неодобрительно относятся к игре, желая, чтобы их дети как можно раньше начинали «учиться». Для таких родителей «обучение» означает академическую учебу и, иногда, приобретение музыкальных или спортивных навыков. Они игнорируют социальное и эмоциональное обучение, происходящее в процессе игры. Многие люди этого круга полагают, что игра — несерьезное занятие, зато «работа», особенно школьная, — это продуктивно.
Ребенок как неполная и миниатюрная копия взрослого — этот образ, увы, по-прежнему господствует в умах, словно не было работ, скажем, Пиаже и других ученых, занимавшихся возрастной психологией. Даже специалисты, делающие вид, будто разбираются в теме «дети и масс-медиа», нередко, не задумываясь, исходят из предпосылки, что у детей в принципе имеются те же способности и формы мышления, что и у взрослых, но только у первых они еще не развиты до полного проявления, как у вторых.
Так, к примеру, фракция ХДС на заседании ландтага в Дюссельдорфе 14 января 1999г. в своем заявлении потребовала от земельного правительства, чтобы детей уже в яслях учили «осмысленно, самосознательно, с сознанием ответственности и компетентно относиться к масс-медиа», — это требование было заимствовано из доклада экспертной группы университета Кобленц-Ландау. Неужели малыши могут справляться с тем, что по плечу даже не всякому взрослому?
Сегодня детям навязывают взрослую жизнь, поощряя носить совсем недетскую одежду, постоянно сталкивая их с транслируемой медиа сексуальной и агрессивной информацией и принуждая справляться с инициированными взрослыми стрессами, такими, как развод, безработица, война и расовое притеснение. М. П. Гуддеми считает, что преждевременность встречи со взрослыми проблемами обостряется все большей зависимостью детей от телевидения, а также в связи с повседневным использованием видео/компьютерных игр. Дети дошкольного возраста ежедневно смотрят телевизор без присмотра взрослых около 4,5 часов.
Райнер Пацлаф пишет, что есть дети, которые по понедельникам могут перечислить шесть-семь художественных фильмов, просмотренных за выходные. Другие знают наизусть программы всех каналов и могут совершенно точно сказать, какая серия, какой репортаж и т. п. идет по такому-то каналу в такой-то день и час.
М. П. Гуддеми уверен, что пассивный просмотр телепрограмм вкупе с использованием других медиатехнологий вдвойне отрицает право ребенка на игру. Помимо того, что на детей может неблагоприятно влиять то, что они видят и слышат, время, проведенное у телевизора и за видеоиграми, вычитается из времени, которое можно было бы посвятить более активной, творческой, неформальной игре.
Пацлаф Р. считает, что способность творить образы — сознательно порождаемые или свободные образы фантазии — подавляется тем сильнее, чем больше ребенок смотрит телевизор, и со временем утрата этой способности становится необратимой. Телевизионные образы откровенно обстреливают извне способность фантазии и творческого воображения, растущих изнутри и пробуждаемых лишь собственной активностью.
Способность творческого порождения образов во многом поддерживается свободной игрой. Поэтому не удивительно, что, завершая длинную серию исследований игры и фантазии у дошкольников, Дороти Сингер приходит к выводу: «Сравнивая данные по игровому поведению и потреблению телевидения, мы констатировали, что фантазия лучше развита у тех, кто меньше смотрит телевизор».
ДЕТСКИЙ ИГРОВОЙ ЛАНДШАФТ И ТЕЛЕВИДЕНИЕ
К. М. Джексон пишет, что в конце девятнадцатого и начале двадцатого столетий игры и игрушки продавались преимущественно благодаря магазинным прилавкам, газетным объявлениям и каталогам. Ожидаемыми покупателями этой продукции почти всегда были взрослые, которые приобретали игрушки для своих детей. Однако, как отмечает С. Клайн, с появлением в конце 1940-х — начале 1950-х гг. коммерческого телевидения производители игрушек обнаружили совершенно новую возможность прямого контакта с потребителями своей продукции — детьми. Постепенно авторы рекламы детских товаров, таких, как хлопья, сладости и игрушки, стали обращаться непосредственно к детям.
Из соответствующих исследований известно, что в США на рынке рекламы в детских передачах бум начался с начала 90-х годов, когда обнаружилось растущее влияние детей на покупательский спрос родителей. Сорок тысяч рекламных роликов в год, т. е. вдвое больше, чем двадцать лет назад, сегодня адресуются прямо детям, прежде всего в виде клипов, пользующихся все большей популярностью, и в этой сфере действительно складывается прибыльный рынок мировых масштабов.
К. М. Джексон говорит, что в США первой компанией в индустрии игрушек, в полной мере воспользовавшейся преимуществами телевидения для рекламы своей продукции, была корпорация Мэттел. К. М. Джексон отмечает, что благодаря ориентированной на детей рекламе игрушки, подобные говорящей кукле Болтушка Кэт, становились очень прибыльными.
Юджин Ф. Провензо, который в середине и конце 50-х был шестилетним ребенком, пишет, что он ясно помнит, как включал в свою игру сцены из рекламных роликов. Как-то раз, ему подарили на Рождество игрушку под названием Пусковая Ракетная Установка Янки Дудль. Он пишет, что его величайшим триумфом был успешный запуск ракеты у русских как раз в тот момент, когда он смотрел рекламу этой игрушки в субботней утренней телепрограмме. Он живо вспоминает, как играл со своей пусковой установкой и одновременно видел, как с ней играют в телерекламе. На самом деле это, возможно, наиболее неприятный аспект взаимосвязи между телерекламой и телепрограммами, с одной стороны, и детской игрой — с другой: телевизионные рекламные сценарии становятся сценариями игр детей.
Стефен Клайн провел весьма глубокий анализ данного феномена. Он заинтересовался им, наблюдая, как живущий с ним в одном доме маленький мальчик по имени Дэниэл устраивает бесконечные воображаемые битвы, используя характерные игрушки, рекламируемые по телевизору. Характерные игрушки – это игрушки, изображающие персонажей, появляющихся в телевизионных программах. Эти персонажи обычно включены в ряд сюжетов, часто вокруг них создается целый мир. На телеэкране они могут представать в виде самой игрушки в анимированном мультике или спектакле, быть нарисованными, или их роли могут исполнять люди.
Получив эти товары и начав с ними играть, дети действительно, по крайней мере, в начале воспроизводят заданные коммерческим телевидением параметры игры (сюжеты, правила, характеристики персонажей и пр.) Клайн начал задаваться вопросом: в какой степени «воображение Дэниэла в игре формируется телевидением»?
В некоторых отношениях опыт Дэниэла был похож на детский опыт автора; в других — значительно отличался. Игрушки Дэниэла, в отличие от игрушек автора, представляли собой персонажей, включенных в сюжеты, вокруг которых были организованы целые телепрограммы.
Юджин Ф. Провензо говорит, что с 1983 года производители игрушек в Соединенных Штатах начали спонсировать телевизионные программы, герои которых происходили из различных линий характерных и подвижных игрушек (имеются в виду игрушки, хотя бы некоторые детали которых могут двигаться).
По сравнению с прежними маркетинговыми стратегиями, это был заметный поворот. Компании разрабатывали подвижные игрушки и затем — вокруг них — телевизионные программы. В результате получасовые программы для детей превратились в получасовые рекламные ролики определенных серий игрушек.
Первой программой, содержание которой основывалось на игрушках, стала Настоящий Мужчина и Повелители Вселенной Мэттела. А к 1986-му, как отмечает Е. Кларк, насчитывалось уже свыше шестидесяти детских телешоу, посвященных различным сериям игрушек. Среди них — «Мишки-помощники» и «Земляничный торт» Кеннера, Трансформеры и «Дж. И. Джо» Хасбро-Бредли, Гоуботы, Тонка, Девочка-радуга Мэттела. Успех этой стратегии был оглушительным. Компания Хасбро-Бредли использовала коммерческие программы для рекламы своих Трансформеров, в результате чего Трансформеры стали самой прибыльной игрушкой из всех, произведенных до того момента.
Особое значение массивной рекламы игрушек и, что еще важнее, — телепрограмм, основанных на сериях подвижных игрушек, — связано с тем, что из всего этого возникла высоко опосредованная электронная игровая среда для детей. Вместо того чтобы опираться в игре лишь на собственное воображение, дети стали пользоваться сценариями, предоставляемыми им телерекламой и телесюжетами. Чтобы понять, до какой степени это правда, достаточно посетить детский сад, поговорить с детьми и посмотреть на их игру.
Елена Маслова, психолог-консультант
Источник: http://soznatelno.ru/
